Русское кладбище как часть нашей культуры
Только лишь при произнесении словосочетания «русское кладбище» большинство из нас представляет себе перекошенные кресты, разграбленные склепы, шикарные гробницы сильных мира сего или еще что-то в этом роде. Наше государство слишком долго развивалось в двух ипостасях. В течение столетий культуры элиты и черни вполне мирно сосуществовали, перекликаясь в чем-то и даже взаимообогощаясь. Одновременно с потрясающей нищетой Россия рождала достаточное количество гениев, у нас есть даже специальные кладбища для гениев («Литераторские мостки» на Волковом кладбище, например). Если мы и даем Миру гениев, то уж наверняка в каждой грани нашей национальной культуры есть черты гениальности. Кладбищенская культура в этом смысле не исключение...
В любом конце Света кладбища, по сути, одинаковы. Мертвых, как правило, собирают в одном месте, отмечают место определенными знаками и регулярно посещают его с целью общения с умершими. Приходят именно пообщаться; если Вам не нравиться слово «общаться» по отношению к умершим (т.е. Вы материалист), осмелюсь напомнить, что коммуникация возможна и в одну сторону - «симплексом» (термин из области связи). Вы как бы сообщаете что-то своему родственнику или близкому, которого в сущности уже не существует, но при этом не ждете никакого ответа. Специалисты по ответам - всевозможные спириты и медиумы, к каковым автор себя не причисляет и более того: сам старается держаться от них подальше. Поведение живого и нормального человека на кладбище есть своего рода духовное общение. Даже в темные времена, когда мертвецов боялись (написал - и сам над собою смеюсь: как будто бы сейчас мертвых бояться только дети), способы общения с умершими были весьма разнообразны. Начать хотя бы с того, что «умер» и «ушел» до сих пор являются синонимами. То же привычный обряд поминовения, который выполняем автоматически, корнями своими проникает во тьму тысячелетий и замешан он в большой степени на элементарном страхе.
Если все кладбища мира выстроить в некий воображаемый ряд, то наш, русский пантеон стоит где-то сзади. Но в сравнении чего с чем? Есть почти европейское Новодевичье кладбище в Москве, бывшее европейское Смоленское кладбище в Петербурге, есть маленькие старообрядческие погосты в Нижегородской области, да в общем каких только кладбищ нет в пределах нашей необъятной Родины, да и за ее пределами. Они очень разные. Поэтому автор, как минимум, не будет пытаться создавать «универсальный» образ русского кладбища, это бессмысленно. Но есть смысл в выведении некоторых характерных черт, особенностей кладбищ России.
Возьму на себя смелость утверждать, что главный мотив русского кладбища - надорванность. Термин «надорванность» взят мною у Достоевского. Правда, писатель применял это слово к русской душе. Оно хорошо определяет ощущение непреодолимой пропасти между вершинами духа и физическими возможностями. Все-таки кладбище всего лишь материальный артефакт, создаваемый человеческими руками, но слова типа «брошенность», «запустение» - в данном случае не подходят. Одновременный порыв к Великому и боль от невозможности этого величия достичь...
У своеобразного культурного конгломерата «русское кладбище» есть «болевые точки». Они чаще всего приходят в соприкосновение с бытием, отчего бросаются в глаза; из них, собственно, и собран стереотипный образ, питающий наше воображение. Я бы отметил четыре основных грани:
1) Двоеверие. Соединение православия с рудиментами язычества рождает неповторимый «букет», иногда довольно милый, а порой и противный. К предрассудкам, пришедшим из тьмы веков добавлены новые предрассудки, рожденные современной мифологией.
2) Совершенное пренебрежение нормами, установленными церковью, а также некоторыми светскими традициями.
3) Бытовое пьянство.
4) Большой уровень миграции населения, что отражается прежде всего на глубине памяти поколений.
У кладбища есть еще стороны жизни, которые можно разглядеть только всматриваясь пристально. Эти грани «тихого» существования места упокоения усопших. Исследование ( даже не слишком глубокое, которое представляет данное издание) неприметных граней русской кладбищенской культуры способно принести немало открытий. Но вынужден очертить еще круг проблем, которые окажутся вне сферы нашего внимания:
1) За гранью обозримого останутся тайны смерти и, соответственно, жизни. Автор в процессе работы все более убеждался, что кладбище - место, где не так уж и часто вспоминают о смерти. Кладбище - особенно в русском варианте - место общения живых с умершими (но отнюдь не с мертвыми, согласитесь, «умерший» и «мертвый» - понятия разные). Из этого не следует, что в нашем сознании смерть ассоциируется с абсолютным небытием. Материя сия весьма тонка, чтобы касаться ее во вводной части, тем более, что в соответствующем месте мы коснемся отношения русского менталитета со смертью. Кладбище представляет собой некий виртуальный полигон, где все как бы живы и смерть действительно побеждена. К тому же на кладбище мы наблюдаем довольно сложную и на всегда понятную игру, в которой роли к тому же окончательно не распределены. То есть, каждый знает, какая роль окажется для него последней, только вот где-то в самом уголке сознания теплится надежда...
2) За кадром останутся похоронные обряды и технология погребения. Отчетливо понимаю, что материальная кладбищенская культура, являющаяся предметом нашего внимания, является частью похоронно - погребальной культуры, а вырывание из контекста пользы никогда не приносило. Но кое в чем могу оправдаться. Похороны, грубо говоря, связаны с трупом. Проходят они под знаком прощания и весь ритуал связан с телом, лишенным жизни. А здесь уже работает другая система ценностей. Не поленюсь повторить, что кладбище для меня не место прощания, но место встречи. Обойдемся без трупов.
3) Не будет проникновения в систему государственного попечения кладбищ. Тема эта ближе журналистике, особенно та сторона, которая связана с бизнесом и криминалом. В данном случае она неактуальна.
Кладбище - целый мир и мир необычный. Уже по своему назначению оно обречено быть обиталищем самых разнообразных тайн и, если я скажу, что это необыкновенный и чудесный мир, не сильно и рискую показаться, мягко говоря, чудаком. Правда, кое-кто и подумает: вот, крыша-то у автора немного съехала от долгого созерцания предмета, вообще-то не стремящегося быть на глазах. Пора уж товарищу перемещаться туда на постоянное жительство. Привет, как говориться. Последний прощальный. Заранее постараюсь разрядить обстановку. Чудесен весь мир. Абсолютно весь. И в каждой частичке бытия есть своя красота. Своя тайна. Как и каждый миг исполнен тайны. Я так же боюсь мертвецов и у меня среди могил возникает двойственное чувство. С одной стороны, там, внизу - нет вообще никого, прах обратился в землю. С другой, человеческий дух витает вокруг, им пронизано все, и совершенно не важно, дух ли это живых людей, или уже ушедших.
